Альфрид Лэнгле в специальном интервью ответил на вопросы слушателей, возникшие после публичной лекции Экзистенциальные вопросы и персональные ответы нашему времени: экзистенциально-аналитические ресурсы во времена карантина.
Интервью взяла Ирина Рязанова, тренер программы очно-дистанционного обучения экзистенциальному анализу. Публикуем первую часть интервью.
Вопрос 1. Тревога и ипохондрия во времена карантина.
Первый вопрос касается ипохондрии, страха наших клиентов заболеть коронавирусом. Как мы можем помочь им и как они могут помочь себе сами?
Для начала нам нужно определить, с каким типом страха мы имеем дело. Это реалистичный страх или это ипохондрия, невротический страх, фобия?
Конечно, в нынешней ситуации имеет место реалистичный страх: люди могут заразиться этим вирусом и, если они находятся в группе риска, то это заболевание может стать смертельным. И если клиент говорит: «Я не уверен, что я в безопасности, я могу заболеть», тогда нам следует реалистично работать над темой всех возможных в данной ситуации мер безопасности, которые могут его защитить. Мы можем сказать клиенту: «Соблюдайте дистанцию в общественных местах, мойте руки, избегайте контактов с другими людьми, соблюдайте карантин и сидите дома – это самое безопасное место для вас сейчас».
Если, несмотря на это, страх и ощущение небезопасности остаются, значит, этому человеку свойственен определенный уровень тревожности. Вероятно, речь идет о непрочности фундаментального доверия, тревожности как личностной черте или тревожности, возникшей по причине предшествующего опыта этого человека.
У меня есть 75-летняя пациентка, которая соблюдает все меры предосторожности, чтобы не подхватить вирус, соблюдает карантин. Но при этом она очень боялась болезни, испытывала большое напряжение и плохо спала из-за этого. Но ее страх оказался реалистичным. На консультации она сказала: «Да, я делаю все необходимое, но все равно боюсь». Я спросил: «Почему вы боитесь?», и она ответила: «Потому что я знаю себя – я иногда забываю что-то сделать. Как вам известно, я, бывает, забываю даты наших с вами встреч, и это было уже несколько раз. Я очень забывчивая. И может так статься, что я забуду помыть руки, когда вернусь с прогулки домой». И тогда я сказал: «Вот как! Тогда ваш страх – не невротический, не патологический. Это реалистичный страх, поскольку вы знаете о том, что забывчивы. Так что ваш страх поддерживает вас в том, чтобы не забыть нечто важное. Скажите спасибо вашему страху за то, что он напоминает вам помыть руки после прогулки, почистить одежду и так далее. А после того как вы помоете руки, поговорите со своим страхом и скажите ему: “Спасибо, что напомнил мне, но сейчас в тебе больше нет необходимости, потому что я уже помыла руки, и твоя миссия выполнена – до следующей прогулки”. Это ей очень помогло.
Эта женщина, между прочим, ипохондрик, но ее ипохондрия не проявилась в этих обстоятельствах. Она в большей степени боялась своей забывчивости. Люди, склонные к ипохондрии, ощущают, что их ипохондрия становится более выраженной в нынешних обстоятельствах, но ипохондрия не так уж сильно связана со страхом перед внешней инфекцией. Ипохондрия – это страх, что физическое здоровье недостаточно крепкое, что я могу заболеть раком, диабетом или другой болезнью и не знать об этом, и лечение начнется слишком поздно. Это то, что чувствует ипохондрик. Внешняя инфекция для некоторых людей, страдающих ипохондрией, может играть некую роль, но в целом это нехарактерно для них. Неуверенность и риск, имеющиеся сейчас среди людей, в культуре, влияют на ипохондриков, но все же не так значительно.
Таким образом, первое – это работа с реалистичным страхом, затем - конфронтация с другими имеющимися у человека страхами, и если здесь остается страх, то мы говорим, что это не патологический страх, а по-прежнему реалистичный страх. А если речь идет о патологическом страхе, то мы работаем так, как мы обычно работаем с тревогой. Ипохондрия сама по себе не так сильно нуждается в лечении в данных обстоятельствах".
Вопрос 2. Встреча с самим собой
Второй вопрос: как не убежать от встречи с собой, которая так важна?
Это не так легко для некоторых людей. Как мне не убежать от себя?
Когда я убегаю от себя и осознаю это - спрашивать себя: что меня толкает? Почему я это делаю? Чего я боюсь? Что так неприятно?
Конечно, я свободен. Я могу убежать. Я могу увести свое внимание прочь от себя. Но, конечно, я могу повернуться в направлении себя и сконцентрироваться на себе, на том, что я чувствую.
Итак, это - первая составляющая.
Я могу, приходя к пониманию в контексте того, что я делаю, - встретиться с собой лицом к лицу, беседовать с собой и пытаться говорить с собой. Говорить с собой таким образом, чтобы пытаться понять, а не судить, не обесценивать. Если я начинаю обесценивать себя, это не диалог. Диалог - это та форма, при которой я интересуюсь собой: что мною движет? что я чувствую? с чем это связано, с какого момента я чувствую себя так, и т.д., и т.д.
Вторая составляющая.
Когда я осознаю, что я убегаю и не могу остановить это, я иду к кому-нибудь: к моему партнеру, к другу, к психотерапевту - и рассказываю ему или ей, что поступаю так. И беседовать с другим человеком – это наиболее распространенный способ, позволяющий людям развиваться персонально: разговаривая с другими людьми, вступая в диалог, просто рассказывая им о том, что я делаю и спрашивая другого человека, может ли он (или она) понять, что я делаю. И затем спрашивать его «У тебя есть вопросы? Вопросы для того, чтобы лучше понять? Потому что то, чего не понимаешь ты, - это что-то, чего я тоже не понимаю в себе». Это немного похоже на психотерапию: управляемый диалог - диалог, в котором люди остаются в теме. Иногда партнер или друг не в состоянии сделать это, они начинают говорить о себе и т.д., от этого может стать только хуже. Тогда, если у вас нет подходящего человека, идите к психологу, психотерапевту за советом, чтобы говорить об этом, чтобы был визави - кто-то, кто встретится с вами, потому что я могу расти, именно я, я могу расти только - во встрече и в диалоге с другими людьми, которые пытаются понять меня и увидеть меня.
За бегством от себя может стоять очень большая боль, очень тяжелый опыт, который мы пережили ранее, который был таким травмирующим, что мне одному слишком тяжело встретиться лицом к лицу с этой болью, с этими «шипами в моей коже». И мы нуждаемся в помощи, в человеке, который сопровождает нас, и это очень свойственно человеку. Ни один ребенок не может развиваться и прийти к персональности, если у него нет такой возможности. Прежде всего, со своими родителями, которые встречаются с ним, и смотрят на него, и спрашивают, и дают впечатления, и обратную связь, впечатления, но также и наказание. И это помогает нам стать ближе к себе.
Для некоторых людей этого достаточно. Но некоторые действительно нуждаются в психотерапии, чтобы в конце концов приблизиться к себе и начать проживать свою жизнь. И в этом – важная особенность карантина, когда мы приходим к пониманию того, что мы делаем.
У меня недавно была пациентка, которая рассказала мне, что ей так трудно быть одной - она живет одна, по возрасту она не находится в группе риска - потому что она обычно убегает от себя, занимая себя делами, идя к другим людям. И в данный момент у нее есть чувство, что ей не хватает социального общения. Но когда мы внимательно посмотрели на это, она осознала, что на самом деле ей недостает не поверхностных разговоров с людьми, а того, чтобы освободиться от себя. А сейчас она этого не может. И впервые в своей жизни она приблизилась к себе. Это была терапевтическая сессия. И она начала говорить о вещах, о которых, по ее словам, никогда ни с кем не говорила раньше, даже с самыми близкими друзьями. И таким образом она действительно стала ближе к себе. Но для этого нужен кто-то, кто интересуется ей, кому интересно попытаться понять, что с ней происходит, и кто остановит ее в ее отбрасывании себя. И это случилось. И это была выдающаяся встреча – первая в ее жизни встреча с собой на таком глубоком уровне. И это случилось - благодаря коронавирусу!
Вопрос 3. Утрата защиты и опоры
Когда в связи с разрушением первой фундаментальной мотивации мы чувствуем страх, что нам следует делать?
Да, страх – это опыт отсутствия достаточной защиты, пространства, нужного, чтобы жить и быть в безопасности, пространства, где мы можем двигаться свободно, и опоры. [Страх – это когда] в моем опыте бытия здесь - недостаточно твердых оснований. Есть два таких основания:
Первое – это посмотреть, что дает мне поддержку и возможность расширять мое пространство, чтобы я мог свободно дышать и наилучшим образом поддерживать связь с моим телом; второе - это то, что дает мне опору и возможность сконцентрироваться на том, что, собственно, происходит. Я в этом мире, и этот мир для меня сейчас – это моя комната, где я сижу сейчас на стуле, за столом, у компьютера; есть ли что-то такое, что лишает меня опоры? Есть ли у меня какое-нибудь пространство, чтобы дышать? Есть ли что-то такое, что делает мое пространство недостаточно защищенным? Есть ли у меня внутреннее пространство, чтобы дышать? Или я слишком многого требую, оказываю на себя давление? Очень важно: мы иногда сами себе самые большие враги: перестаем глубоко дышать, теряем связь с собственным телом, перестаем гулять или упражнять свое тело, и тогда, конечно, наше личное пространство, пространство для жизни в этом мире сжимается, и мы чувствуем незащищенность, которая может расти и перерастать в тревожность. Незащищенность – это еще не тревожность, но это основание, почва для тревожности. Поэтому – живите осознанно. Я могу чувствовать свое тело – возможно, мне помогает релаксационная терапия – я могу чувствовать свое сердцебиение до самых кончиков пальцев – и тогда я ощущаю себя в этом теле вполне в безопасности; я защищен; у меня достаточно пространства в этом теле. И я могу ощутить это пространство, сделав глубокий вздох, ощутив свой позвоночный столб и его поддержку. Он держит меня, и я ощущаю твердую почву под своими ногами, и я ощущаю этот стул, который поддерживает меня – и нет совершенно никаких оснований для незащищенности. А затем я могу расширить горизонт, я могу расширить эти три предпосылки для бытия… для бытия способным быть в этом мире – в моем мире, в моей ситуации, в моем теле, в моей семье, в моей квартире, на моем рабочем месте.
Другой основной путь для нахождения твердых оснований и реструктурирования первичной фундаментальной мотивации – это конфронтировать с самим собой. Если страх все еще остался – тогда я могу спросить: что может случиться? Это основной элемент в работе с тревожностью (с тревогой ожидания). Что может случиться? Каков наихудший сценарий? А каков реалистичный? А если это и случится (и позвольте этому случиться – в вашем воображении) - то каковы будут реалистичные последствия, с чем мне придется реально столкнуться, с чем придется считаться? В самом худшем случае? А если это случится, то каково это будет – для меня? Почему именно это будет так трудно? Почему я буду страдать? Может быть, моей жизни не хватает полноты – а теперь мне грозит возможная смерть – в этом проблема? Живу ли я реалистично, живу ли я честно, живу ли я аутентично – живу ли своей жизнью – или нет? И, если это в самом деле случится – что я буду делать? Буду ли я плакать, или искать помощи, или молиться, или напиваться – что я буду делать? [Нужно] поставить перед собой реалистичные перспективы того, что может случиться; страх – это всегда восприятие чего-то, что возможно – но еще не произошло, что с, большей или меньшей реальной степенью вероятности, может произойти. Но что бы это ни было – это всего лишь вероятность, и мы должны жить с этой вероятностью. Жизнь – это и есть вызов иметь дело с тем, что дано – и с тем, что возможно. О том, что дано, я говорил в первой части – жить осознанно и поддерживать связь с тем, что дано, и видеть в этом силу, доверяться этому. А то, что возможно – это вторая часть того, с чем нам приходится иметь дело. Потому что жизнь – это всегда комбинация фактов – и пространства между возможностями – возможностями того, что будет дальше, что может случиться, что может измениться – потому что все постоянно изменяется в нашей жизни – все, даже горы, и звезды, и космос – все постоянно находится в потоке изменений. И вот, нам приходится иметь дело с этим фактом нашего бытия здесь. Нам постоянно приходится иметь дело с возможностями/вероятностями. А в ситуации кризиса мы осознаем, что существует гораздо больше возможностей – плохих возможностей – мы не знаем, что произойдет, не знаем, как оно будет через 2 месяца: будущее не защищено. И, возможно, у нас есть (…) набор фактов, на которые мы можем опереться – может быть, у нас будет меньше денег, меньше работы, больше неопределенности – потому что сама основа нашего существования ослабла – итак, нам приходится смотреть в лицо обеим сторонам нашего бытия в этом мире.
Вопрос 4. Конфронтация с возможной утратой
Вопрос о предчувствии неизбежной утраты близких людей в условиях нашей реальности и конфронтации с потерей.
Кризис может повлечь за собой действительно тяжелые и сложные ситуации. Возможно, очень сильно заболеет мой любимый человек или даже я сам. И мы знаем, что определенный процент этих людей, которые сильно болеют, могут даже умереть. Или выжить, но с тяжёлыми повреждениями лёгочной системы. С лёгочными рубцами, которые затрудняют их дыхание до конца жизни, если они выживут. Это реальность. Это правда, что мы можем умереть - и моя мать, мой отец могут умереть. У всех людей сейчас намного выше вероятность не выжить.
Конечно, отец моего друга 94-х лет пережил короновирус очень хорошо – такое случается. Существует высокая вероятность положительного исхода. Большинство людей выживают, но иногда они умирают. Также иногда люди умирают от гриппа. Ежегодно в наших странах от гриппа умирают тысячи людей. Это естественный отбор, который проводит природа. Самые слабые могут умереть от этих эпидемий. Это реальность. Мы должны увидеть эту реальность. Нехорошо делать вид, как будто это не так. Мы смертны. Даже когда мы здоровы, мы являемся смертными.
Это может быть несчастный случай, но это также может быть удар, инсульт - внезапная смерть, или рак, и мы умираем в течение трех месяцев, полугода. Это то, что на этот раз дает нам урок, чтобы мы смотрели на жизнь как на смертное бытие, не думая, что мы боги и, вследствие этого, бессмертны. Мы здесь только на определенный срок, и мы никогда не знаем, когда это время подойдет к концу. Это и есть экзистенция. У нас есть сегодня, но не более. Каждый день - это подарок. У нас нет права на жизнь. Право у нас есть в обществе, но не перед природой или Богом. Это - подарок и приглашение принять участие и сделать самое лучшее, что мы можем; давать наилучшие ответы (как вы знаете) на вопрос каждого часа, каждого дня, каждой ситуации. Наилучший ответ. Когда я встречаю своего партнера и вижу своего ребенка я задаюсь вопросом: «Что является самым лучшим, что я могу сделать»? Как я могу привнести самого себя в экзистенцию, в бытие самым лучшим образом?» Тогда я живу. Мы не можем сделать большего. Жизнь состоит из того, что мы принимаем участие, мы вносим себя в то, в чем мы живем. Жизнь – не означает быть бессмертными и жить вечно, никогда не болеть или не умирать, поскольку смерть может случиться в любой день. Не упускайте времени настоящего. Мы обладаем только этим «сегодня». Это самое лучшее средство от страха смерти. Как средство от смерти у нас есть жизнь. Нашей жизни отпущен краткий отрезок времени, но лишь испив сполна боль жизни, мы упиваемся ее возможностями, когда мы присутствуем здесь всем нашим сердцем, с внутренним согласием со всем, что бы мы ни делали. И когда я живу с согласием, я могу также и умереть, потому что я прожил то, что означает жизнь, бытие живым. Мы не можем удержать ее, исправить это, остановить это. Она преходяща. Она проходит и должна пройти, потому что жизнь подобна реке. Если река не течет - это уже не река. Но все реки текут в озёра или море. Там они перестают быть реками, их поглощает или включает в себя больший элемент, большее измерение. И так находимся в потоке и мы. Наше течение закончится в нирване, в небытии, на небесах или в чем-то, чего мы еще не знаем, поскольку река не знает, что такое море и потому что река всегда течет. Поэтому мы не имеем никакого представления о море, где мы закончим однажды.
Но сейчас, на момент "сейчас" у нас есть шанс. Жизнь не является ничем или «чем-то». Виктор Франкл сказал, что жизнь должна рассматриваться как возможность. Жизнь означает, что прямо сейчас у меня всегда есть шанс для чего-то. У меня есть возможность последовать за этими мыслями, подумать о них или встать и уйти. Какова возможность этого момента? Посмотрите на него и воспользуйтесь шансами, которых так много каждый день. Это была жизнь, и ей придет конец. Как заканчивается каждый день, как заканчивается каждый ужин. Это - жизнь, и это - постоянное изменение. Мы едим, мы насыщаемся, останавливаемся и больше не можем проглотить ни кусочка, но на следующий день мы снова голодны. Так что это постоянное наполнение ситуаций. Это постоянное употребление пищи, чтобы наполниться, а затем делать что-то другое. Это жизнь - наполнять каждый день, каждый час, каждый момент лучшим, что у меня есть. И это я, мое присутствие, моя жизнь, мое обручение, и, в конечном итоге, моя любовь. Моя любовь к кулинарии, работе, разговорам, встречам, медитации, к выполнению работы, разговорам, спорту - я делаю это с любовью. Тогда это наивысший уровень жизни, который мы можем себе представить.
Вопрос 5. Внутренняя свобода
Как мы можем сохранить внутреннюю свободу в рамках ограничительных мер?
Альфрид Лэнгле: У свободы есть внутренняя и внешняя составляющая. Внешний аспект свободы заключается в том, что я могу пойти куда угодно. Я могу делать что угодно. Мы создаем ограничения для внешней свободы, когда сажаем кого-то в тюрьму. Тогда человек не может пойти погулять, когда захочет. Это – отнятие внешней свободы, и оно рассматривается как большое наказание, поскольку человеческому существу свойственно понимание себя как свободного бытия. Это бытие, которое является автономным, оно самостоятельно осуществляет свои решения.
И когда я могу сделать то, что я хочу, когда я решаю: «Сейчас я пойду выпить кофе с приятелем», и могу это осуществить, тогда я чувствую себя свободным во внешнем аспекте свободы. Этот вид свободы сейчас ограничен – не полностью, он не совсем исчез, но он меньше, чем мы привыкли. Мы не можем пойти выпить кофе. В Вене сейчас нет кофеен, которые бы работали. Не знаю, как в других странах.
А что относительно внутренней свободы? Что такое внутренняя свобода? Внутренняя свобода устанавливается из моего диалога с самим собой. Я могу говорить с собой, и никто не может меня остановить в этом. Меня можно посадить в темницу, залепить мне рот и даже подвергнуть пыткам – но нельзя остановить мою беседу с самим собой, мое бытие с собой и мою волю. Это только я – тот, кто решает, что я делаю и говорю, как я себя веду. Меня можно пытать, если я не хочу ничего говорить – я все равно это не скажу. И это остается моей свободой, даже если меня мучают все сильнее и сильнее – настолько, что это становится невыносимым. Скажу я что-либо или нет, это по-прежнему остается моей свободой. Это все еще мое решение. Только я могу решать, собираюсь ли я что-то сказать или нет. Можно сказать: «Если пытка станет слишком тяжелой и болезненной, ты будешь вынужден заговорить». Нет. Если вы взглянете на это пристальнее, то это неправда. Я не вынужден. У меня все еще сохраняется моя свобода – даже в самых тяжелых и мучительных условиях.
Но можно ли оставаться безмолвным, когда они жгут твою кожу и истязают тебя физически и психически? Можно ли все еще быть свободным? Да, я свободен. Почему? Потому что это я – тот, кто решает: начать говорить или нет, ПОТОМУ ЧТО это слишком больно, ПОТОМУ ЧТО я надеюсь, что когда я заговорю, они перестанут меня мучить. И я не хочу подвергаться еще большим истязаниям или продлевать их, страдая от такой сильной боли. Это – по-прежнему мое решение.
Внутреннюю свободу нельзя отобрать. Внутренняя свобода интимна. Никакое другое человеческое существо не касается ее, это поворотный пункт, элемент внутренней свободы. Можно изменить внешние условия. Да. Но это все еще относится ко мне. Я говорю «Да» или «Нет». Поэтому это так важно, в особенности в кризисной ситуации – осознавать, что наша внутренняя свобода недоступна для других людей. Другие могут влиять на меня, но если я говорю «Да» или «Нет» – если я соглашаюсь, либо нет – тогда я по-прежнему остаюсь собой.
Пытка – это один из способов оказать на человека воздействие, чтобы он что-либо сделал, как они хотят. Соблазнение – это другой способ, которым другие люди влияют на меня, чтобы я сделал, что они хотят. Они предлагают мне так много денег, что я не могу устоять, чтобы не сделать того, что они хотят и т.п. Я чувствую, что это неправильно; либо что я не должен этого делать; или что я не выполню свой долг. У нас есть возможность быть подкупленными или сдаться, когда мы подвергаемся пыткам. Между двумя этими большими факторами воздействия мы стараемся проживать наш собственный путь в соответствии с собой – с тем, что говорит мне моя Person, подсказывает мой внутренний голос; с тем, что считает правильным моя совесть. И я решаю. В конечном итоге решаю я – и также, когда я соблазнен – я точно ощущаю, что это соблазнение. Но это мое решение. И поэтому я также виновен, когда я соблазнен – потому что я сказал «Да». Может быть, я немного меньше виноват, чем в ситуации, когда я не соблазнен. Но это все еще мое решение. Где бы я ни принимал решение, это – моя ответственность. И я – тот единственный и уникальный человек, у которого есть возможность принимать решение. Сказать «Да» или «Нет», выразить свою волю. Никто не может создать мою волю. Только я – тот, кто формирует мою волю. Поэтому у нас есть очень высокая идентичность с нашей волей.
Внутренняя свобода – это связанность с волей, которая принимает решения, которая говорит: «Я ХОЧУ говорить, Я ХОЧУ думать, Я ХОЧУ медитировать, Я ХОЧУ БЫТЬ с самим собой. Я хочу пойти поесть или что-то еще…» Конечно, множество волевых актов связано с внешней свободой. «Я хочу пойти погулять». «Я хочу почитать книгу». Но это означает, что мне нужно иметь эту книгу рядом с собой.
Когда я сижу в тюрьме, у меня нет книги. Но, находясь в тюрьме, я все еще могу сказать: «Я хочу открыть глаза или закрыть глаза, сконцентрироваться на своем дыхании и т.п.» По-прежнему рядом остается немного от внешнего мира, который находится очень близко к внутреннему миру, где остаются возможные виды активности, связанные с внешним миром.
Но наибольшая внутренняя свобода состоит не в воле, а в моей сущности– моем бытии-Person. Как Person я непостижим, я подобен звуку флейты. Я могу подуть в эту флейту, это Я, «мной», с моей волей. Я могу начать говорить с самим собой. И это означает заиграть на моей флейте и слушать, какой резонанс я получу в ответ. Каково это на ощупь?
Глубочайший элемент этой внутренней свободы – это свобода бытия, бытия собой сущностным. Как Person я в сущности свободен. Звук моей флейты – это моя сущность. И она проявляется, когда я встречаюсь с самим собой или с другими людьми или предметами. И этой свободой я не обладаю – это та свобода, которой я являюсь. Я могу только БЫТЬ ей. Она находится на уровне БЫТЬ, а не на уровне ИМЕТЬ. На уровне обладания есть свобода решений и свобода действий.
Существует три формы свободы:
- Свобода решений (я решаю, что я собираюсь сделать; я решаю, смолчу я или нет).
- Свобода действия (что я могу реально пойти гулять – это свобода действия)
- А свобода бытия, которая приходит из моей сущности – сущностная свобода (свобода этого бытия-Person) находится вне нашей досягаемости.
Даже я не могу достичь ее – я могу всего лишь открыться ей навстречу и предоставить ей пространство, чтобы она вошла и говорила во мне. Чтобы я чувствовал этот внутренний резонанс, это мое бытие-Person, это мое бытие аутентичным. И тогда, если я аутентичен, я реально и полностью свободен, в соответствии с тем, кто я ЕСТЬ. Эта внутренняя свобода не может быть затронута никакими ограничениями извне, так же, как и внутренний диалог, инструмент, с помощью которого мы проживаем эту внутреннюю свободу. Поэтому внешние ограничения могут быть толчком, стимулом для того, чтобы больше осознать эту громадную способность, это большое богатство внутренней свободы, которая у нас есть и которую другие не могут у нас отнять – которую можно культивировать, подключаться к ней и быть в ней, проживать ее и излучать ее, проявлять ее и удерживать ее до самого последнего вздоха своей жизни.
Вопрос 6. Чувство загнанности в угол
Как может психолог помочь своим клиентам разобраться с чувствами, когда человек находится на грани во всех смыслах? Когда человек как бы отброшен к краю, дошел до предела.
Когда мы отброшены к краю, или загнаны в угол, в некую стесненность, вполне логично сначала задаться вопросом: «Что привело меня к этой суженности, к этой грани? Были ли это на самом деле внешние обстоятельства? И насколько они связаны с моими внутренними идеями, планами? Почему я не могу просто отступить и осмотреться, оценить ситуацию, понять, что на самом деле происходит? Потому что иногда мы чувствуем себя загнанными в угол нашими же ожиданиями, которым не суждено сбыться. Это всегда связано с чем-то, за что мы держимся и что не можем отпустить. Но среди этого есть вещи и правда важные для нас, мы не можем отпустить их. Например, человек оказывается в ситуации возможного банкротства своей фирмы. Он на самом деле загнан в угол, он не может из этого выбраться. Даже если у него появятся деньги, ему нужно будет их возвращать, а он не сможет. И он чувствует себя загнанным в угол, прижатым к краю. Но когда мы начинаем об этом говорить, я спрашиваю: у тебя, как владелец этого бизнеса, есть ответственность принимать наилучшие из возможных решений в данных обстоятельствах. Может быть, объявить себя банкротом в этой ситуации и есть наилучшее решение, которое ты сейчас можешь принять? Оно реалистичное, оно уменьшает масштаб катастрофы, при этом это ответственное действие. Опора на реальность и поиск наилучшего из возможных решений - это и означает нести ответственность, и это то, что мы можем делать. Банкротство не означает самоубийство или смерть. Это означает только, что существующее предприятие не может больше функционировать в том виде, в котором оно было до этого. Обстоятельства изменились, и это жизнь, так случается. Умереть может не только человек, животное, растение, но также и группы, и сообщества, и бизнес. Но потом, после банкротства, с которым мы пытаемся обойтись наилучшим образом, можно посмотреть и понять, куда двигаться дальше. Где я буду работать. Потому что ваши способности никуда не ушли. Вы можете начать заново, или создать что-то другое, или пойти работать в другое место. Я знаю нескольких человек, которые прошли через банкротство десятилетия назад, и сейчас у них замечательная жизнь! Они даже могут сказать - я счастлив, что оказался банкротом! Иначе я не смог бы выбраться из тех трудностей с моим бизнесом, который уже не справлялся в тех условиях рынка. Это всего лишь один пример того, как жизнь загоняет нас в угол. Также мой партнер может сказать мне после опыта короны и жизни в такой близости друг с другом - я больше не могу быть с тобой. И я могу почувствовать себя на краю пропасти. И снова - сначала важно оценить ситуацию. Насколько я опираюсь на реальность? Что я могу сделать, чтобы ослабить напряжение? Есть ли у нас еще шанс поговорить об этом? Могу ли я попытаться понять лучше, почему мой партнер проживает это так? Могу ли я посмотреть на это реалистично? И потом, под всем этим - почему это так важно для меня? Почему я чувствую себя загнанным в угол? И что собой представляет этот угол, в котором я нахожусь? А угол - как правило - это мои ожидания, которые у меня есть, надежды, которые я не могу отпустить, мечты, потребности, желания, которым я должен сказать нет, с которыми я должен попрощаться. Это глубокая проработка, психотерапевтическая. Почему я так «прилип» к этому, почему я не могу отпустить это, отпустить своего партнера? Могу ли я жить один? Выживу ли я без своего бизнеса? Выживу ли я без того представления о том, какой должна быть жизнь? Она не играет по моим правилам, не подчиняется моим фантазиям. У жизни свои правила. Жить означает обходиться с реальностью, давать ответы, принимать наилучшие решения в заданных обстоятельствах, соотноситься с собой и быть способным сказать - хорошо, моя дорогая, если ты и вправду не можешь больше жить со мной и после всех диалогов ты по-прежнему чувствуешь, что хочешь другой жизни, с другим человеком или одна - я люблю тебя и желаю тебе самого лучшего. И если ты убеждена, что это и есть лучшее - хорошо. Я могу тебе это дать из любви к тебе. Но, возможно, я настолько нуждаюсь, что у меня есть чувство - это меня разрушит. Я не могу без своего партнера, без своего бизнеса, без своих детей, без своих планов, карьеры или еще чего-то. Тогда мне необходимо провести ревизию своей жизни, своих ценностей и намерений, расширить свой взгляд. В результате такой хорошей работы с людьми, которые чувствуют себя загнанными в угол, отброшенными на край жизни, появляется широта, пространство для новой жизни. И вместе с клиентом мы видим эту широкую перспективу, которая открывается перед нами, и в которой теперь заметно гораздо больше возможностей для хорошей жизни после кризиса.
Вопрос 7. Смирение, принятие и мужество
Не могли бы вы связать такие понятия как "смирение", "принятие" и "мужество"?
Да, действительно, почему эти три понятия употребляются вместе? Прежде всего, смирение означает, что я отступаю, откладываю свои собственные потребности, ожидания или пожелания, и я принимаю то, что дано. Поэтому "смирение" всегда включает в себя "принятие", и это означает действительно подчиниться тому, что дано.
Когда мой партнер, например, кричит на меня и обвиняет в том, что я веду себя плохо, то я говорю: "Да, я понимаю, что ты прав, это для тебя нехорошо, я недостаточно уважительно себя вел по отношению к тебе, был слишком эгоистичным, думал только о себе. Да, я понимаю, что тебе было от этого плохо и ты страдал. Извини."
Тогда в основе этого лежит "принятие", так как я позволил данности быть такой, какая она есть, смог согласиться с ней и попросить прощения. Это означает продвинутую форму смирения. Я подчинил себя тому, что дано, и тому, что ты сказал, и я не претендую на то, чтобы защищаться или что-то еще, нет. Это правда, я вижу это, оставаясь смиренным, и не делаю попыток оказаться по отношению к тебе в позиции превосходства.
"Принятие" означает просто дать быть тому, что есть, ведь это дает мне возможность быть, не находясь в опасности. У меня достаточно защиты, пространства, опоры, и я могу дать этому просто быть. Я могу дать быть твоим обвинениям. Я не чувствую угрозы. Но когда я чувствую ее, например, ты обвиняешь меня, потому что хочешь отделиться от меня, разрушить наши отношения, то тогда, безусловно, я вступлю в борьбу (начну бороться). Но если я понимаю, что это происходит в здравом ключе, ты хочешь улучшить наши отношения, и что это может быть возможным только тогда, когда хорошо также и тебе, и ты тоже чувствуешь себя комфортно в моем присутствии, тогда борьба с этим представляется действительно разрушительной для отношений.
Взятие этого как данности, понимание и подчинение себя тому, что важно для тебя, но также важно и для меня, и способность принять реальность такой, как она есть, и жить с ней - это означает быть смиренным на основании принятия.
А мужество - это чувство силы жизни. Я чувствую, что достаточно силен, чтобы столкнуться лицом к лицу с ситуацией. Иметь в себе храбрость, чтобы противостоять партнеру и сказать ему или ей, что меня обижает, сформулировать эту проблему, эти потребности более-менее смело. Я могу это сделать, только если я достаточно силен, чтобы внести это в разговор и выдержать его возможные последствия. Одним из таких последствий может стать, что партнер поведет себя агрессивно или, может быть, в конечном итоге, я рискую нашими отношениями. Если я не способен нести риск такого развития отношений или принять возможность агрессивной реакции, если я не ощущаю себя достаточно сильным, чтобы это сделать, тогда я не обладаю мужеством. Тогда лучше защитить себя. Для начала позаботиться о сохранении своей жизни, прежде чем я выйду во "внешний мир", прежде чем я совершу там что-то, что может спровоцировать такие тяжелые реакции, которые я не могу вынести, не смогу выдержать - которые психически, возможно, меня "убьют".
Но когда у меня есть силы, и они выходят из тела и психики, из духа, установок, убеждений и верований, это, своего рода, единая оболочка, она крепко сидит внутри меня, проявляясь в хорошем телесном чувстве и сильной психике. Вот когда у меня есть такое чувство, тогда я могу столкнуться лицом к лицу с ситуациями, которые являются для меня небезопасными, которые могут принести опасность, в которых есть риск, и которые могут вызвать тревогу. Только там и тогда, где имеется тревога и она окружает нас, требуется мужество.
Не нужно мужества, чтобы съесть пиццу - в этом нет никакой тревоги, нет никакого риска. Но вот, чтобы позвать официанта и сказать, что пицца как-то не так приготовлена - вот тогда требуется доля мужества, ведь есть вероятность, что официант начнет на меня кричать или высмеивать, пытаться вышвырнуть меня из ресторана.
Да, в этом смысле "принятие" и "смирение" соотносятся друг с другом очень тесно. "Мужество" также требует "принятия", но эта тема обычно сопрягается с ситуацией риска, небезопасности или тревоги (страха). В глубине они собираются вместе, а обыденной жизни они расходятся и идут в разные направления.
Большое спасибо за Ваш опыт, это очень важно.
Вопрос 8. Аутентичность во времена карантина.
Как проживать аутентичность во времена карантина?
Частично ответ на этот вопрос уже был дан в предыдущем вопросе, когда мы говорили о свободе. Аутентичность на самом деле не имеет отношения к карантину.
Аутентичность означает всего-навсего, что я конгруэнтен самому себе – что то, что я делаю, что говорю, соотносится с тем, как это для меня на самом деле, как это резонирует во мне, каким я это чувствую. Это идентично со мной, и я аутентичен. Это является искусством повседневной жизни – есть карантин или нет.
Может быть, во время карантина для некоторых людей это оказывается более простым – быть аутентичным, потому что мы не так сильно отвлекаемся, не находимся под таким большим давлением.
Это время ограничений – великое приглашение быть более аутентичными, больше смотреть на самого себя и следить, каким образом то, что я делаю и как я живу, соотносится со мной.
Карантин это большой вопрос для всех нас: «Тот способ, которым я живу –хороший? Стою ли я за ним? То, каким образом я живу – это то, КАК я хочу провести свое время, прожить свою жизнь? Хочу ли я жить ради того, во имя чего я обычно живу?»
И поэтому наше время – это момент для встраивания аутентичности в свою жизнь и для того, чтобы посмотреть, является ли та жизнь, которой я живу, по-настоящему согласованной со мной. Аутентичная ли это жизнь, на правильной ли я работе, нахожусь ли я в хороших и соответствующих мне отношениях с коллегами и друзьями, с семьей и партнером? Это время, в течение которого мы можем подвергнуть себя пересмотру и центрироваться заново. А после окончания карантина мы сможем привнести по-новому центрированную жизнь, как приобретение, возникшее благодаря карантину. И тогда это аутентичная жизнь, активизированная этим временем карантина.
Вопрос 9. Настоящая помощь в ситуации ограничений.
Последний вопрос: что может сделать консультант, чтобы найти специфическое решение сложной ситуации клиента, связанной с потерей денег, работы, банкротством?
Я думаю, что консультанты довольно ограничены в этом. Мы не можем найти кредиты для тех, кто является банкротом, мы можем побудить (вдохновить) их пойти в банк или искать новые кредиты, мы можем поговорить с ними о том, почему им это сложно сделать, но мы также должны быть скромными как консультанты/психотерапевты. В нашей профессии мы иногда сталкиваемся с людьми, которые находятся в большой нужде, в большой опасности и которые очень страдают, и мы хотели бы им помочь. Это причина, по которой мы делаем эту работу, потому что нам нравится помогать людям. И мы видим, что иногда мы не можем оказать реальную помощь, которую мы все хотим или хотели бы. Потому что я не могу дать этому человеку миллион евро, чтобы он избежал банкротства, я не могу дать этому человеку лучшего партнёра или заменить партнёра, чтобы он не оставлял его или её одного. Трудная ситуация, когда клиент потерял работу, и я хотел бы дать ему новое трудоустройство, но я не могу, и это не наша задача, это не наша задача – увеличить доход наших клиентов, наша цель – посмотреть, как человек справляется со своей ситуацией. Возможно, иногда мы можем дать им идею, которую они могут попробовать, возможно, мы можем помочь им посмотреть на ситуацию с другой точки зрения. Может, мы можем помочь им пересмотреть свои ценности и их образ мышления, как они думают, что они ожидают, что они для них значат, что должно быть сделано или как это должно быть сделано, и часто мы просто помогаем им пережить сложную ситуацию. У ситуаций есть характеристика, что они изменятся, но в настоящее время у меня нет работы и нет денег. И опасность в том, что клиент становится пассивным и покоряется своей ситуации, он может стать суицидальным. И в этой ситуации мы должны помочь ему стать способным (первая фундаментальная мотивация) пережить его актуальную ситуацию. Потом (вторая фундаментальная мотивация) помочь ему искать ценности, которые остаются в доступности, даже с безработными людьми: у них есть друзья и отношения и так далее. Они могут ощутить вкус своего кофе и хлеба, того, что они едят, они могут пойти на прогулку и петь, играть или слушать музыку и читать книгу и многое другое. Вокруг них есть ценности, и мы (третья фундаментальная мотивация) можем помочь им остаться подлинно самими собой и не бросать себя, занять позицию, прийти к решению и увидеть, что ситуация запрашивает меня, но у меня есть возможности и какие у меня возможности. Поговорить об этом с другими людьми, войти в диалог и установить границы и сказать, что работа не сущность моей жизни. Конечно, нам нужны работа и доход, но общество также помогает мне, по крайней мере, немного, чтобы я не умер от голода. И так же, как я ранее отметил, помочь клиенту увидеть смысл того, что это испытание, даже вопрос моей жизни - проживать жизнь, быть креативным и находить новые способы жизни и показывать себе и моим любимым людям, что я всё ещё люблю свою жизнь и что я не сдаюсь, что я продолжу жить. И этим всем мы помогаем нашим клиентам. Самым быстрым решением было бы найти новую работу. Но также мы теряем шанс: когда у человека есть новая работа, ему не приходится иметь дело с этими четырьмя измерениями экзистенции (ФМ), прорабатывать их и воссоздавать их заново и оттачивать их, обновлять их и укреплять их заново. Это огромный шанс, который у нас есть с людьми, будто бы находящимися на грани своего потенциала выживания, шанс увидеть, что существуют разные уровни в нашем существовании, что доход и банкротство не вся жизнь, а часть жизни, и даже не самое важное в нашей жизни. Самое важное в жизни это я, моя душа, моя Person, быть самим собой и быть честным с самим собой, и во внешнем самое важное в нашей жизни это отношения, гораздо важнее, чем доход. Доход это база, но если у меня нет денег, у меня есть один или другой друг, который поможет мне в этот безденежный период до тех пор, пока я не найду новую работу, новый доход. И это мы помогаем понять людям. Самое короткое решение – дайте мне деньги, но это означает потерять возможность расти, найти глубину, стать лучше в отношениях с собой и другими.